Лесовичка - Страница 67

К оглавлению

67

Между тем рыжая Истомина не сводила с Ксани глаз, вооруженных лорнетом. Смотрел на нее и стоявший подле матери молодой человек, худенький, высокий, как жердочка, с тщательно расчесанным пробором на макушке и каким-то завитым коком, прихотливо пристроенным над узеньким лбом. На юноше был щегольской, светлый костюм, ярко-красный галстук, с воткнутой в него бриллиантовой булавкой. Он играл стеклышком монокля, прикрепленным на золотой цепочке к пуговице сюртука.

— Это «одноглазый Циклоп». Мы его прозвали так за его монокль, успела шепнуть Зиночка на ухо Ксане и неожиданно звонко рассмеялась.

Истомина окончила свой осмотр, пожала плечами я сердито крикнула:

— Сергей Сергеевич, подите сюда!

— Что угодно, Маргарита Артемьевна?

— Вы хотите, чтобы эта дикарка впервые выступила в такой ответственной роли? — презрительно процедила сквозь зубы премьерша, когда Арбатов приблизился к ней.

— Эта роль точно написана для нашей дебютантки! — произнес тот и ласковым, ободряющим взглядом окинул Ксаню. — А что касается исполнения, то вы можете судить о нем уже по читке. Она всех захватила, эта девочка… Тетя Лиза прослезилась даже, слушая ее… — не без гордости присовокупил он тут же.

— У тети Лизы слезы дешевы, одно могу заметить, — сквозь зубы пробурчала Истомина, — а что касается роли, то вот увидите, она ее провалит… — почти прошипела она.

— Провалит, вот увидите! — вторил и ее сынок, вскидывая свое стеклышко, — эту роль могла бы сыграть только моя мамаша.

— Пожалуй, я бы охотно сыграла ее… — отозвалась та новым, значительно смягченным тоном.

Что-то разом перевернулось в добродушном сердце Арбатова. Непривычная злость закипела в нем. Лицо приняло жесткое выражение, такое же точно, каким было за минуту личико Зиночки. Он был обижен за свою ученицу. Едва сдерживаясь от гнева, он произнес насмешливо, глядя в холодные, злые глаза премьерши:

— Полноте, Маргарита Артемьевна! Китти Корали и никто более не сможет из всей нашей труппы сыграть эту роль. В ней есть все данные для этой роли: и юность, и красота, и грация, словом, все необходимое для феи Раутенделейн.

Затем, пожав плечами, он, не дождавшись ответа, быстрыми шагами отошел от позеленевшей от гнева премьерши.

— Ну, детка милая, держитесь стойко, — произнес через минуту Арбатов, ласково погладив по головке Ксаню, успевшую уже снова отойти в сторону, чтобы пробежать про себя продолжение сказки, захватившей ее с головой. Тучи сгущаются, гроза близко, — продолжал Арбатов, — но с таким талантом, с таким голосом и лицом вам нечего бояться ни туч, ни грозы, милая маленькая лесная царевна!

* * *

Как в чаду вернулась в этот день Ксаня в скромный домик Зиночки.

Первая репетиция была и ее первым триумфом. Вся труппа, за исключением разве Радомского и Кущика, постоянно находившихся в качестве приближенных к особе Истоминой, до небес превозносила ее, когда она прочла всю свою роль до конца. Арбатов несколько раз повторял, что ему не верится, что Ксаня начинающая, неопытная дебютантка. Старуха же Ликадиева без дальних слов заключила в объятия Ксаню и, глядя на нее затуманенным взглядом, полным материнской любви, проговорила сердечно:

— Ну, спасибо тебе, деточка, потешила меня, старую… Давно не приходилось слышать такой читки… Ангелы Божий в тебя талантище вдохнули твой… Не зарывай его в землю, девочка, трудись, и из тебя такая актриса выйдет, что и самую Белую за пояс заткнешь!

И она еще раз крепко поцеловала обе смуглые щечки Марко.

Тут подошел папа-Славин, взял за обе руки Ксаню и сказал с чувством:

— Ну, дочка, одолжила, поистине одолжила… Дай Бог всегда так-то… А только себя пожалеть надо… Вы вот что, мамочка, сил-то зря не расходуйте, к спектаклю поберегите… На репетициях в полтона жарьте… А там… дай Бог! дай Бог!.. «Сама»-то лопнет со злости, а у ее Митрофанушки, шут его возьми, желчь разольется, потому что оба не в меру завистливы, талантливую душу утопить готовы.

— Дивно! Дивно! — шептала в каком-то упоении Зиночка, восторженно сжимая руки Ксани. — Когда вы читать начали — я думала захлебнусь от счастья… Какой тон!.. Какой голос, а мимика какая! Вы гениальны, Корали!..

Все эти похвалы кружили гордую, самолюбивую головку Ксани. Когда же Громов-Доринский, подойдя к ней, театральным жестом приветствовал ее и громко с пафосом крикнул:

— «Привет царице, покорившей нас всех до единого!» — Ксане захотелось громко и весело рассмеяться чуть не впервые в жизни.

Глава IV
Новая жизнь

Быстрой чередою замелькали пестрые дни в жизни Ксани. И радость, и горе несли эти дни недавней дикой лесной девочке и скромной монашеской воспитаннице, ставшей столь неожиданно артисткой Китти Корали-Горской.

Странно и чуждо чувствовала себя в эти дни лесовичка: длинные, бесконечные часы репетиции, еще более длинные часы разучивания роли, потом вечера тихие, мирные семейные вечера в кругу маленькой семьи Зиночки — все это было так ново, так необычайно для нее.

Лишенная с детства ласки и тихой семейной жизни, Ксаня теперь только поняла всю ее прелесть. Усталая, измученная возвращалась она под кров крошечного, старого домика с зелеными ставнями из театра, где дружеские излияния мало знакомых ей людей тяготили ее не менее алых выходок, насмешек и колкостей Истоминой и ее сына Поля, прозванного всею труппою Арбатова «Циклопом» и «Митрофанушкой». От этих насмешек и колкостей не мог оградить Ксаню ни Арбатов, ни добрая Ликадиева, ни милая Зиночка.

67